(Продолжение) Предложение Энвер-паши обсуждалось на заседании Закавказского комиссариата. Последний, чувствуя свое бессилие перед угрозой турецкого нашествия, пытался показать, что он тесно связан с теми районами бывшей Российской империи (Украина, Северный Кавказ и др.), которые в результате установления большевистской диктатуры оторвались от Советской России. 28 января Закавказский комиссариат ответил Вехиб-паше, что готов начать мирные переговоры о заключении окончательного мира между обеими сторонами. Однако он считает необходимым согласовать свои действия с мнениями других правительств, территориальных единиц России, одинаково с Закавказским правительством заинтересованных в установлении мира.[43].

Тогда же председатель Закавказского комиссариата Е.П. Гегечкори послал телеграммы председателю Украинской Центральной рады и председателю Юго-Восточного Союза[44], в которых сообщал о предложении Энвер-паши. Е. Гегечкори просил их срочно направить в Тифлис своих представителей на совместную конференцию, назначенную на 1/14 февраля для рассмотрения предложения турецкого командования о начале переговоров о мире. От Рады ответа не последовало, а из Юго-восточного союза ответило только Кубанское правительство, заявившее, что срок созыва предлагаемой конференции его не устраивает.[45].

Поэтому на заседании комиссариата 1/14 февраля вопрос о вступлении в мирные переговоры с Турцией обсуждался без участия представителей Рады и Юго-Восточного Союза. На нем было решено сообщить Вехиб-паше, что Закавказское правительство готово приступить к переговорам о мире, причем «основные директивы и условия мира будут выработаны Закавказским Сеймом, как представительным органом Закавказья»[46].
Закавказский комиссариат не располагал соответствующими полномочиями для заключения мирного договора с Турцией, поэтому он обсудил вопросы политического положения Закавказья и принял решение о созыве Закавказского Сейма, который должен был осуществлять функции парламента – законодательного органа.[47].

Между тем немцы, устав от мирных переговоров[48], начали наступление против русских войск. За пять дней немецкая армия прошла 200-300 км и стремительно захватила Литву, Эстонию, Двинск, Минск, Ровно, Гомель, Псков, Нарву и Ревель.[49]. Сопротивление было настолько слабым, что немецкий генерал Гофман отметил: «Это самая странная война, которую я когда-либо видел».[50].

Наблюдая за успехами немцев, у турок почему-то вдруг пропали «дружественные чувства», о которых совсем недавно так цветисто говорил Вехиб-паша. «Уверяю вас – телеграфировал он закавказскому руководству, - что Эрзинджанский временный договор сохраняет свою силу, кроме параграфа о демаркационных линиях, который с отходом русских войск сам по себе теряет свое значение».[51].

Главнокомандующий войсками Кавказского фронта генерал Лебединский[52]заявил ему, что с переформированием Кавказской армии по национальному признаку все части, к какой бы национальности они не принадлежали, нужно считать полноправными войсковыми частями Российской Республики.[53]. Тем самым Лебединский дал понять турецкому командованию, что несмотря на отход русских войск, оно должно рассматривать оставшиеся на фронте армянские и грузинские части как русские войска. Поэтому наступление турок он расценивал как явное нарушение Эрзинджанского перемирия.[54]. Но предупреждения Лебединского не приостановили наступления турецких войск, 1 февраля 1918 года они вошли в Эрзинджан.

Контингент как армянских, так и грузинских частей был слабо подготовлен. Эти войска должны были отражать наступление большой турецкой армии на фронте протяженностью около 700 километров, начиная от черноморского побережья в районе Трапезунда, и до стыка турецко-персидской границы.[55].

После захвата Эрзинджана турецкие войска перешли в наступление в направлении Гюмуш-Хане-Байбурт-Трапезунд, где действовали грузинские национальные части[56]. Одновременно наступление турецких войск шло по линии Ван-Баязет-Эрзерум.[57].

Еще до нарушения Эрзинджанского перемирия турецкое правительство осведомляло Закавказский комиссариат, что «делегаты центральных государств в Брест-Литовске готовы принять меры для признания независимости Закавказья, поэтому Закавказское правительство может отправить своих представителей в Брест-Литовск»[58]. Однако Закавказский комиссариат отказался принять участие в переговорах в Брест-Литовске. Закавказское правительство не признавало Советскую власть и соответственно любые их действия, в том числе и внешнеполитические. Этим отказом комиссариат допустил серьезную ошибку и фактически упустил возможность для установления нормальных международных отношений.[59].

В такой политической обстановке 10/23 февраля 1918 года Закавказский комиссариат созвал Закавказский Сейм. Депутаты Сейма были избраны по партийным спискам в пропорциях, соответствовавших итогам выборов во всероссийское Учредительное собрание, но в утроенном размере. Таким образом, грузинские социал-демократы получили в Сейме 36 мест; «Мусават» - 30 мест; «Дашнакцутюн» - 27 мест.[60].

На первом заседании Сейма 10/23 февраля был заслушан отчет комиссариата, в тот же день председателем Закавказского Сейма был избран известный социал-демократ Николоз (Карло) Чхеидзе. На заседании 16 февраля (1 марта) для мирных переговоров с Турцией Сейм утвердил членов делегации. Председателем делегации был избран А. Чхенкели. Основные положения, данные Сеймом делегации, были:

Закавказский Сейм при создавшихся условиях считает себя правомочным заключить мир с Турцией.

Закавказский Сейм, приступая к мирным переговорам, ставит себе задачей заключить окончательный мир с Турцией.

В основание заключенного мирного договора должно лечь восстановление государственных границ России с Турцией, существовавших к моменту объявления войны 1914 г. Россия подписала Брестский мирный договор с Германией и союзниками и официально вышла из войны.[61].
Делегация добивается права на самоопределение для Восточной Анатолии, в частности, автономии Турецкой Армении в рамках турецкой государственности.62].

Отъезд же делегации в Трапезунд задержался ввиду полученной 17 февраля (2 марта) от секретаря русской мирной делегации Карахана телеграммы, в которой сообщалось о намечающемся на следующий день подписании в Брест-Литовске мирного договора, согласно которому Батуми, Карс и Ардаган отходят к Турции.

3 марта 1918 года в Брест-Литовске был подписан мирный договор между Россией, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией – с другой. Покорившемуся российскому государству пришлось уступить Прибалтику, часть Украины и Белоруссии и гарантировать независимость Финляндии.[63]. Согласно статье четвертой этого договора, Советская Россия должна была «обеспечить скорейшее очищение провинций Восточной Анатолии и их упорядоченное возвращение Турции».[64].

Таким образом, к Турции, согласно договору, переходили Ардаган (Артаани), Батуми и Карс. Закавказское правительство обвинило советское руководство в предательстве национальных интересов народов Закавказья. К. Чхеидзе и Е. Гегечкори разослали всем государствам телеграмму протеста по поводу заключения Брест-Литовского договора. «Всякий договор, - говорилось в телеграмме, - касающийся Закавказья и его границ, заключенный без ведома и одобрения независимого закавказского правительства, считается лишенным международного значения и обязательной силы, так как Закавказье никогда не признавало большевистской власти и Совета Народных Комиссаров».[65]. Несмотря на это, никаких международно-правовых актов по этому поводу не последовало. Закавказье все еще не провозглашало независимость, следовательно юридически считалось частью Российского государства. Именно поэтому правительства тех государств, которые получили телеграмму от закавказского руководства, протест посчитали неаргументированным.

Вместе с тем следует отметить, что со стороны Советской России подписание Брест-Литовского договора было вынужденным актом сохранения власти. Большевики кроме указанных территорий в Закавказье, на Западе теряли около миллиона квадратных миль территории с почти 50-миллионным населением (т.е. треть населения России), где добывалось 90 % угля, 73 % железной руды и пролегало 54 % железных дорог[66]. Поэтому зарубежные историки очевидно правы, когда отмечают, что Россия не могла сохранить в Закавказье территории больше, чем предусмотренной в известном договоре.[67].

Одновременно с основным договором в Бресте был подписан русско-турецкий дополнительный договор[68], согласно условиям которого русские войска, занявшие районы Восточной Анатолии, должны были быть эвакуированы в течение шести-восьми недель. Договор ограничивал численность русских войск, расположенных на турецкой границе (одна дивизия на 150 км границы). Остальная часть русской армии и армянские отряды подлежали демобилизации. Турция сохраняла свою армию на военном положении. Предусматривалось также, что в течение трех месяцев после ратификации договора будут образованы две смешанные русско-турецкие комиссии: одна для восстановления восточной части русско-турецкой границы 1914 г., а другая для определения границ трех санджаков: Карса, Ардагана и Батуми.[69].

Подписание дополнительного договора еще более осложнило положение Закавказского правительства. Турция сразу же приступила к реализации предоставленных ей прав. Закавказское правительство не желало уступать Турции исторические территории Грузии, но и избегало военного столкновения с ней. В такой сложной обстановке 7 марта 1918 года делегация Закавказского Сейма во главе с А. Чхенкели выехала из Тифлиса в Трапезунд.[70].

1/14 марта 1918 года, в 3 часа дня в Трапезунде состоялось открытие Закавказско-Турецкой мирной конференци.[71]. Председательствовал на конференции председатель Оттоманской делегации Гусейн Рауф-бей.[72]. Первый вопрос представителя Оттоманской империи был: «Кто вы такие, какое государство вы представляете».[72]. Закавказье все еще не было независимым государством, на что и намекали турки. В ответ было заявлено, что Закавказье фактически уже представляет из себя государство, вступившее в сферу международных отношений и протестовавшее против Брестского договора, заключенного без его ведома, хотя еще не декларировало и не сделало нотификации о своей независимости.[73].

Не удовлетворившись этими объяснениями, оттоманская делегация признала заявление Закавказской делегации о недействительности Брест-Литовского договора в части, касающейся Кавказа, для себя неприемлемым.[74]. Отвечая на эту декларацию и, не соглашаясь с выводами оттоманской делегации о действительности Брестского договора в части, касающейся Закавказья, делегация Закавказского Сейма в 4-ом заседании конференции указала, что факт нахождения обеих делегаций (в Трапезунде) является доказательством игнорирования обеими сторонами Брест-Литовского договора и, что центр тяжести переговоров должен быть не в формально-юридическом споре, а в существе дела[75]. В ответ последовало на том же заседании пространственное письменное заявление оттоманской делегации, в котором выражалось желание, чтобы Закавказье решилось объявить независимость.[76]. Однако, оставаясь на прежней точке зрения, делегация Закавказского Сейма на пятом заседании конференции предложила турецкой делегации выработанные Сеймом (16 февраля) четыре пункта и повторила свое заявление о том, что при ратификации мирного договора независимым Закавказским государством будут выполнены все формальности, требуемые международным правом[77].

Литература:

[43]. Юго-Восточный Союз или Юго-восточная Федерация была создана в ноябре 1917 г. казачеством Дона, Кубани и Терека для борьбы с Советской властью.
[44]. Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии. Док. № 25, с. 40.
[45].Там же, док. № 37, с. 60.
[46]. ЦГИАГ. Ф. 1818, оп. № 1, д. № 6, л. 25.
[47]. Переговоры в Брест-Литовске официально начались 22 декабря 1917 года. Неофициально переговоры проходили с 3 декабря. (См. Мирные переговоры в Брест-Литовске. М., 1920, с. 3 и далее).
[48]. История первой мировой войны. М., 1975, т. II, с. 434.
[49].Д.Р. Аделман. Россия и Германия в Мировых войнах. М., 1991, с. 214.
[50].Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии. Док. № 31, с. 49.
[51].Лебединский 5 января 1918 года сменил на этом посту генерала М.А. Пржевальского.
[52].Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии. Док. № 33, с. 25
[53]. Д.Р. Аделман. Россия и Германия в Мировых войнах. М., 1991, с. 214.
[54].О вопросах создания грузинской национальной армии. См. В. Гурули. Из истории новой грузинской военной доктрины. (Проект реорганизации грузинских войск. Исторический очерк. Документы. 1917-1918 гг. Тб., 1998. На груз. яз.).
[55]. Е.К. Саркисян. Экспансионистская политика Османской империи в Закавказье. Накануне и в годы первой мировой войны. Ереван, 1962, с. 338.
[56].ЦГИАА. Ф. 200, оп. 1, д. № 99, л. 41-45.
[57].А. Ментешашвили. Грузия на международной арене в 1918-1933 годах, с. 365. Следует отметить, что Закавказское правительство было информировано и приглашено в Брест для обсуждения договора между Германией и Советской Россией. Однако Е. Гегечкори заявил: «Мы являемся частью России не Советской, а демократической». Таким образом, представители Закавказья делегированы не были. (См. Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии. Док. № 34, № 44, с. 52, 67-73; Г. Габашвили. Что помню. Воспоминания. Т. III, с. 183-184.
[58].Позднее А. Чхенкели признал эту ошибку. В 1956 г. в Париже, на одном из собраний, во время встречи с канцлером Германии, последним было заявлено: «Если бы вы присутствовали на конференции в Брест-Литовске, то мы поддержали бы вас и ваши земли не уступили бы туркам». (См. А. Манвелашвили. Россия и независимость Грузии. Сан-Франциско, 1984, с. 138 (На груз. яз.)).
[59]. О. Качазнуни. Дашнакцутюн больше нечего делать, с. 23.
[60]. Между тем, 1 декабря, после того как восставшими моряками был убит последний главнокомандующий русской армией Духонин, большевикам удалось захватить ставку в Могилеве. А за три дня до этого Людендорф дал согласие начать 2 декабря официальные мирные переговоры с Россией. Местом переговоров был назначен Брест-Литовск. Германскую делегацию на переговорах возглавил государственный секретарь по иностранным делам Кюльман, австрийцы тоже послали в Брест-Литовск главу своего внешнеполитического ведомства Чернина, болгары — министра юстиции, а турки — главного визиря и министра иностранных дел. Членами делегаций центральных держав были, как правило, военные и профессиональные дипломаты.По сравнению с ними, делегация большевиков в Брест-Литовске представляла собой весьма любопытное зрелище. Возглавлял делегацию профессионачьный революционер, выходец из богатой купеческой семьи, врач по профессии А.А. Иоффе. По словам военного эксперта делегации подполковника Д.Г. Фокке, этот человек с "характерным семическим лицом" имел "неприятный, довольно презрительный взгляд. Такой взгляд — у трусов по натуре, когда они чувствуют себя в безопасности и в удаче". При этом его длинные грязные волосы, поношенная шляпа и сальная нестриженая борода вызывали у собеседников чувство брезгливости. Не менее колоритно, по описанию Фокке, выглядели и другие представители революционного российского народа. Л.М. Карахан представлял собой "типичного армянина, почти того карикатурного "восточного человека", который способен переходить от сонного лежебочества к крикливой, подвижной ажитации". О единственной женщине в делегации А.А. Биценко было известно только, что она убила военного министра генерала Сахарова, за что и получила семнадцать лет каторги.
Отправляясь в Брест, уже на подъезде к Варшавскому вокзалу в Петрограде, руководители делегации с ужасом вспомнили, что у них нет ни одного представителя крестьянства. На их удачу по улице как раз шел старик "в зипуне и с котомкой". Делегаты предложили подвезти "сиво-седого, с кирпичным загаром и глубокими старческими морщинами" крестьянина до вокзала, а по дороге уговорили сопротивлявшегося деда за командировочные представлять на переговорах с немцами интересы крестьянства. Не менее импозантно выглядели на брестских переговорах и представители России от рабочих, солдат и матросов.На первом же заседании глава советской делегации предложил переговаривающим сторонам положить в основу переговоров недавно принятый Декрет о мире и одновременно сделать перерыв сроком на десять дней для приезда представителей стран Антанты (большевики свято верили, что за этот срок успеет свершиться мировая революция как в измученных войной Германии и Австро-Венгрии, так и в странах Антанты). Немцы, однако, в мировую революцию не верили, а потому Кюльман заявил, что, поскольку брестские переговоры являются сепаратными, а не всеобщими, Германия и ее союзники не связаны ни с кем никакими обязательствами и обладают полной свободой действий.4 декабря советская делегация изложила свои условия: перемирие заключается сроком на 6 месяцев, при этом на всех фронтах прекращаются военные действия, немцы обязуются очистить Моонзундский архипелаг и Ригу и не перебрасывать свои войска на Западный фронт — рвать окончательно с недавними союзниками большевики пока не хотели. При этом советская делегация постоянно подчеркивала, что речь может идти только о всеобщих, а не о сепаратных переговорах.Немцы поначалу были в недоумении — по словам генерала Гофмана, такие условия могли ставить только победители, а не проигравшая сторона. Переброска войск на Запад продолжалась полным ходом, но под угрозой срыва переговоров 15 декабря между двумя сторонами все же была достигнута договоренность, согласно которой Россия и центральный блок держав заключали перемирие сроком на 28 дней. В случае разрыва перемирия противники обязывались уведомить друг друга об этом за 7 дней. После подписания перемирия делегации возвратились домой для консультаций со своими правительствами.
[61]. Стенографический отчет заседания Закавказского Сейма. 16 февраля, с. 17.
[62]. История первой мировой войны. Т. II, с. 434.
[63].Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. М., 1926, часть II, с. 124.
[64]. Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии. Док. № 48, с. 85-86.
[65]. История первой мировой войны. Т. II, с. 434.
[66]. R.R. Abramovitch. The Soviet Revolution 1917-1939. London, 1962, p. 139; David Marshall Lang. A Centurt of Russian Impact on Georgia. Russia and Asia. Essays on the Influence of Russia on the Asian Peoples. Edited by Wayne S. Vucinich, Stanford. 1972, p. 229; Ronald Gregor Suny. The Making of the Georgian Nation. London, 1989, p. 191 и др.
[67].СССР и Турция. (Под ред. Е.М. Жукова). М., 1981, с. 16.
[68].Документы внешней политики СССР. М., 1957, т. I, с. 199-200.
[69].Трапезунд был избран местом переговоров как нейтральный город, однако к моменту прибытия Закавказской делегации в Трапезунд (вечером 8 марта) город был уже занят турецкими войсками. (См. З.Д. Авалишвили. Независимость Грузии в международной политике 1918-1921 гг. Воспоминания. Тб., 1990, с. 32. На груз. яз.).
[70].Всего пленарных заседаний Трапезундская комиссия имела 6, частных совещаний – 2. Конференция прекратила свою работу 1/14 апреля.
[71]. Оставаясь при своем мнении по вопросу о нейтральности Трапезунда, делегация Сейма заявила, что председательствование на конференции должно поочередно принадлежать председателям обеих делегаций. Однако турецкая сторона категорически отвергла мнение о нейтральности Трапезунда. Поэтому Закавказская делегация ввиду важности возложенной на нее миссии, решила не доводить дела до конфликта и сняла свое предложение.
[72]. Протокол первого заседания трапезундской конференции (Заголовок документа). (Подлинный за надлежащими подписями. Верно. Управляющий делами Туманов). ЦГИАА. Ф. 200, оп. № 1, д. № 9, л. 158-160.
[73].Протокол второго заседания трапезундской конференции. ЦГИАА. Ф. 200, оп. № 1, д. № 9, л. 161-164.
[74]. Протокол третьего заседания трапезундской конференции. ЦГИАА. Ф. 200, оп. № 1, д. № 9, л. 165.
[75]. Протокол четвертого заседания трапезундской конференции. ЦГИАА. Ф. 200, оп. № 1, д. № 9, л. 167.
[76]. Там же.
[77].Протокол пятого заседания трапезундской конференции. ЦГИАА. Ф. 200, оп. № 1, д. № 9, л. 169.

(Продолжение следует)

Гурам Мархулия