ОБЩЕСТВО

Когда пролилась первая кровь, Марина стала просить его уехать временно в Россию или хотя бы отправить туда сына. Он, уже втянутый в этот водоворот, успокаивал, говорил, что все будет хорошо, скоро они заживут еще лучше. Она не слушала, не понимала, зачем все это было нужно - ведь и так хорошо и дружно жили, называла его маньяком. Она своим женским чутьем предвидела дальнейший кошмар, он же пребывал в эйфории и возбуждении, ходил на какие-то собрания, подписывал какие-то воззвания. Один раз он даже ударил жену после очередного ее требования уехать.

- Что, моего сына к этим пьяницам и проституткам хочешь увезти?!

- Пусть уж лучше валяется пьяным в моей канаве, чем мертвым в твоих прекрасных горах!

- Мой сын армянин и он останется в свободном Карабахе!

- Свободном от кого?! Кто тебе тут что плохого сделал?!

- Молчи, женщина, будет как я сказал!..

В один прекрасный день жена вдруг прекратила споры, затихла и на какое-то время позволила ему восстановить душевное равновесие. Но он ошибся, радуясь ее кротости. Хотя Марина и научилась готовить арису и носила армянскую фамилию, она не стала от этого покорной армянской женой, а осталась русской бабой, которая в горящую избу войдет и его самого оттуда вынесет, если понадобится. На самом деле она уже все решила и, пока он митинговал, готовила побег. Однажды он вернулся в село после очередного митинга в Степанакерте и никого дома не застал. Марина взяла Альбертика и сбежала. Как он узнал потом, в Баку ее встречали мать и брат, которых втайне от него вызвала телеграммой - на всякий случай, как-никак, у них с сыном была армянская фамилия. И вместе они уехали в Россию. Тогда они еще были единой страной, и сделать это не составило труда...

* * *

В тот день Ашот долго стоял над замученным мальчиком и с тупым упорством пытался вспомнить его имя. Он не пошевелился и когда тело забросили в кузов грузовика и увезли. Он не мог сойти с места, ноги словно приросли к земле. В тот момент он впервые поблагодарил мысленно Марину за то, что оказалась непослушной женой и увезла сына из этого ада, и воздал хвалу. Нет, не богу, а мудрости женщины и ее сердцу, которое оказалось намного умнее, чем его голова.

Потом ему рассказали, что он стоял и разговаривал сам с собой как помешанный. Соседи отвели его домой, напоили какими-то травами и уложили в постель.

Он проспал почти целые сутки, а когда проснулся, понял, что это уже не он, а какой-то другой человек. Чужой. Перед глазами стоял убитый парень, но не взрослый, а коричневый от апшеронского солнца мальчишка в белой рубашке и красном галстуке. Стоял и улыбался во весь рот. И Ашоту казалось, что происходит это не в его голове, а на самом деле. «Зачем он пришел ко мне? Я ведь ни в чем не виноват», - думал он, наблюдая за призраком. Видение посещало его еще несколько дней, а потом мальчик в красном галстуке ушел. Чтобы вернуться через какое-то время в его сны и превратить его жизнь в ад.

* * *

Каждый вскрик соседа бил прямо в сердце, и Ашот чувствовал, как набухают кровью сосуды, готовые разорваться. Еще немного, и он ударил бы тугоухого Рачика, который упорно хотел, чтобы он вспомнил, кто такой Мустафа. Рачик был ему как родной, поэтому он всегда почтительно выслушивал его болтовню часами, как бы она не сводила его с ума. Рачик с его отцом дружили с молодости, и когда Ашот решил остаться в Карабахе, соседи взяли на себя заботу о нем. Еще больше они сблизились после того, как сын дяди Рачика погиб. Это случилось в самом начале войны. Едва похоронив сына, Рачик немедленно отправил невестку с внуками и дочерей в Армению к дальним родственникам. Жена Рачика Лусинэ наотрез отказалась бросать могилу сына, и старики остались одни. Теперь уже Ашот начал заботиться о них.

- А правда, что у ополченцев хорошее довольствие? - громко оборвал Ашот соседа неожиданным вопросом.
Дядя Рачик недоуменно похлопал глазами, не сумев сразу перестроиться на другую тему.

- Да, Вову хорошо снабжают. А тебе зачем? Решил все-таки записаться?

- Не знаю. Может быть.

- Сынок, с тобой все хорошо? - осторожно спросил сосед.

* * *

Библиотека, где, как рассказал дядя Рачик, держали заложников, располагалась на самом краю села. До войны она находилась недалеко от центра, но потом заезжий пропагандист из Еревана решил построить на ее месте себе дачу, так как с той точки открывался красивый вид на горы. Сельчане особо не возмущались - библиотека и раньше пустовала, а теперь, когда стреляют, кому нужны были эти книги? Но пропагандист все равно, чтобы не придрались, построил небольшой сарайчик на окраине, куда перетащили и свалили в кучу запыленные книги и пожелтевшие подшивки журналов и газет. Вскоре в тех местах уже проходила передовая, и стало вовсе не до духовной пищи. Детей в последние месяцы не пускали даже в школу, так как путь к ней пролегал через дорогу, хорошо просматривавшуюся с другой стороны.

Ашот шел и на ходу придумывал план. Ничего вразумительного в голову не приходило. Он понимал, что если его обнаружат у библиотеки, то самое милосердное, на что он сможет рассчитывать, это будет расстрел на месте. Что скажет, как объяснит свое появление? Он осознавал риск, но не мог остановиться. Ноги несли его вперед, туда, где находился сейчас Мустафа. Он даже не помнил лица азербайджанца, но считал себя обязанным помочь человеку, который принял его, незнакомца, как лучшего друга и называл братом. В глубине души он надеялся, что спасение заложников станет искуплением для него, и, кто знает, может, кто-то где-то пожалеет в случае чего и его близких. Ведь он тоже был виноват. Нет, он сам не убивал, но в том, что произошло, была и его вина. И сейчас он хотел сделать хоть что-то, чтобы мальчик в красном галстуке простил его и перестал приходить в его сны, сводя его с ума.

Вокруг царила тишина. Здание библиотеки тонуло во мгле, и Ашот едва мог разглядеть его на фоне ночного неба. Убедившись, что поблизости никого нет, он стал решительно подниматься по тропинке. Было слишком тихо, и эта тишина его тревожила. Он ускорил шаг.

Дверь библиотеки была распахнута. Изнутри тянуло сыростью и гарью. Ашот остановился, принюхиваясь. Неужели опоздал? Неужели самое страшное уже произошло и он пришел слишком поздно?!
Его охватило отчаяние. Не понимая, что делает, он бросился к двери и закричал в темноту:

- Мустафа! Мустафаааа!

Никого.

Вдруг послышался тихий шорох, и из темноты выдвинулась тень. Ашот схватился за сердце - ему показалось, что он снова видит перед собой призрака в красном галстуке. Он замахал руками, отгоняя видение, и попятился.

- Уходи! Оставь меня! Пожалей меня!

Тень резко нырнула обратно в пропахшую гарью темноту. Она определенно не была призраком, а принадлежала человеку.

Ашот замер и прислушался. Никаких звуков. Может, показалось?

- Земляк? – он произнес это по-азербайджански, сообразив, что армянская речь могла напугать обитателя библиотеки, если это заложник. О том, что это мог быть кто-то из своих, он даже думать не хотел. - Не бойся, я пришел помочь!

Чуть погодя тень снова приблизилась к двери.

- Ты кто?!

- Я Мустафа, - ответил из темноты детский голос.

Ребенок!

Тень медленно вышла на свет луны. Некоторое время они молча изучали друг друга.

- Откуда ты знаешь мое имя? Тебя мама послала за нами? – спросил мальчик. Ему было лет восемь, не больше.
- Мама нас в книги спрятала и сказала, чтобы мы сидели тихо и ждали, когда за нами придет хороший человек. Мы сидели и ждали.

Ашот выслушал все это в полуобморочном состоянии. Он словно очнулся ото сна, и реальность обрушилась на него всей своей невыносимой тяжестью. Пронзительный взгляд ребенка вернул его на этот свет, и он ужаснулся своему положению. Что он тут делает? Зачем он здесь? Как ему такое вообще в голову пришло? Может быть, он на самом деле начал терять разум? Нельзя было этого делать, это глупо, очень глупо. О чем он думал, кем себя возомнил? Ну, удалось бы ему освободить заложников, и что он стал бы делать дальше? Жизнь и так страшна и беспросветна, а теперь ему вообще не будет покоя. Потому что он ничего не сможет сделать для этого ребенка, он оставит его здесь и уйдет. Это негуманно, но правильно. Если он возьмет малыша с собой, то поставит себя под угрозу. Где он его спрячет и стоит ли риск всего этого, ведь он прекрасно знает, чем все закончится. Война есть война, кто бы его самого пожалел… Но ребенок ждет ответа – что же ему сказать? И нужно ли что-то говорить? Ашот знал, что, если заговорит с мальчиком, то уже не сможет уйти. А уйти необходимо. Уйти и забыть. Так будет лучше для всех, в том числе и для этого ребенка. Оставшись здесь, он, может быть, сумеет спастись... Но он же такой маленький, такой беззащитный, одежка порвана, ручки в царапинах. Сумеет ли он, Ашот, жить дальше, если оставит его здесь, зная, что малыш, скорее всего, теперь один на белом свете? Да, война есть война, но дети ведь ни в чем не виноваты. Как не виноват ни в чем и его сын. Что было бы, если бы сейчас на месте этого малыша был его Альбертик? Он ждал бы помощи, а никто бы ему не помог.

Все эти мысли пронеслись в голове Ашота с быстротой молнии. Он уже понял, что не уйдет, но все же пытался услышать голос разума.

Голос разума молчал.

- Да, малыш, - выдавил он, - это мама твоя меня послала, я тот самый хороший человек.

- Но ты же армянин, - произнес мальчик с сомнением.

Ашот растерялся.

- Да, но я хороший человек, - горячо заверил он. – Армяне хорошие люди, а те, кто забрал твою маму, они… они не армяне, они… они… - он попытался найти определение, вспоминая физиономию командира Вовы. – Они…

- Ты знаешь, где мама?

Ашот отрицательно качнул головой.

Мальчик вздохнул, всхлипнул, провел рукавом по глазам и позвал в темноту дрожащим голосом:

- Гюля, уже можно выходить. Этот дядя отведет нас домой.

Послышался шорох, и рядом с Мустафой встала девочка лет пяти. Малышка была обернута в газеты, круглое личико было измазано гарью и по-взрослому серьезно.

- Это моя сестра, - пояснил Мустафа. - Было очень холодно, мы книги жгли, чтоб согреться. У меня спички есть! – он извлек из кармана коробок и продемонстрировал так, будто в руках был заряженный пистолет. – Армяне уже ушли отсюда, я проверял. Можно идти домой.

"Домой... В лес надо, в горы, прятаться, бежать! Покажи им дорогу и уходи!" – подумал Ашот и тут же возразил сам себе: как же можно этих малюток отправить к диким зверям? С тех пор как началась война, звери приблизились к человеческому поселению, привлекаемые запахом крови и смерти. Дикая жизнь в горах активизировалась, звери нападали на людей, от волчьего воя порой ночами было не уснуть.
Нет, это невозможно.

Ашот смирился с неизбежностью и сказал:

- Сейчас мы не можем пойти к тебе домой. Сначала я сам должен все проверить. А пока мы пойдем ко мне домой, хорошо?..


Продолжение следует

Лейла Тан

Прочитано : 1234