ОБЩЕСТВО

Мы и наши горы (взгляд с другой стороны) - ЧАСТЬ 3

24.06.17 0:40


* * *
Село спало. До рассвета еще было время, и они дошли до его дома незамеченными. Ашот крепко держал детей за руки, малышка доверчиво льнула к нему, и сердце его разрывалось от жалости и нежности. Когда-то он вот так вот гулял с Альбертиком, держась за руки, они поднимались в горы и подолгу бродили там в высокой траве среди цветов и жужжащих стрекоз, смотрели оттуда, с высоты, на крыши родного села и искали свой дом, где сейчас готовит вкусный обед и ждет их мама Марина.

Ашот потом много раз спрашивал себя, почему не уехал за ними, когда вокруг воцарился ад. Наверное, мешала мужская гордость, а еще страх, что Марина нашла себе другого, и ему придется что-то с этим делать или проглотить унижение и вернуться домой с поджатым хвостом. За все годы жена всего пару раз дала знать о себе, а потом он узнавал все новости о сыне от отца, которого так и не решился спросить о Марине. А тот молчал. Однажды отец сам неожиданно приехал за ним. Без предупреждения объявился на пороге и начал молча собирать его вещи. «Выходи! - приказал он, стоя у ворот с большой сумкой в руках. – Выходи, я сказал! Будь мужчиной! Завел семью, родил ребенка – имей смелость отвечать за них! Ты тут ерундой занимаешься, в нехорошие игрушки играешь, а сыну нужен отец! Он твою фамилию носит, а не чью-то еще! Ты нужен своей семье, а не этим горлопанам!» Вместо ответа сын громко хлопнул дверью…

- Ашот? Ты что тут ходишь в такое время?

Ашот вздрогнул от неожиданности. Он совсем позабыл, что старый сосед страдает бессонницей и часто по ночам бродит вокруг дома в ожидании, когда придет сон.

- Какие славные детишки. Это чьи? - проговорил дядя Рачик и наклонился к девочке. – Ой, какие косички, а как на нашу Рузанночку похожа! Как тебя зовут, малышка?

Не дождавшись реакции от детей, Рачик поднял глаза на него.

- Они что, глухие как я?

- Они не глухие. Они азербайджанцы.

- Турки?! – Рачик отшатнулся и зажал рот ладонью, чтобы подавить крик. Глаза наполнились ужасом. – Вааай… Я понял - ты украл их у Вовы! Ты с ума сошел?! Ты просто пошел туда и забрал их?!

- Да. И если скажешь кому-нибудь, я тебя убью, хоть ты и старый друг моего отца.
Рачик сделал еще шаг назад и уперся лопатками в ворота его дома.

- Послушай, сынок, послушай меня, старика. Ради своего отца и матери послушай. Нельзя просто так пойти и украсть заложников у Вовы. Ты знаешь, что он с тобой сделает, если узнает?

- Знаю. Но по-другому их не спасти.
- А зачем тебе их спасать? Ты о себе подумай, а не о них. Их не убьют, а вот тебя четвертуют, кожу сдерут! Помнишь Хачатура? Ты думаешь, он сам повесился? Его Вова приговорил за то, что к другу детства через линию фронта в гости ходил, дурак. Послушай, отведи этих детей немедленно обратно, - зашептал старик на ухо, будто дети могли его понять. - Зачем ты их сюда привел? Это добыча Вовы и его людей, эту девочку он может хорошо продать. Он сожжет все село из-за тебя!

- А если бы это была Рузанна? – оборвал Ашот.

Дядя Рачик крупно вздрогнул и замолк. Он даже сгорбился, губы задрожали.

- Да… наверно… - пролепетал он, - ну ладно, ты иди, иди, скоро рассветет, еще увидит кто.
Сосед отодвинулся, и Ашот толкнул ворота.

Он зашторил окна и включил керосиновую лампу. Электричества не было - их отключили от азербайджанской электростанции, но еще не присоединили к армянской.

Дети молча и выжидающе смотрели на него. Он приложил палец к губам:

- Сидите очень тихо. Мустафа, скажи сестренке, чтобы не плакала.

- Она не будет плакать, - сказал мальчик. – Она один раз кое-что увидела и теперь больше не плачет.

Ашот не стал уточнять, что мог увидеть этот ребенок такого, что лишило его самой естественной детской реакции на страх и боль – слез. Ему и без того было плохо. Он сказал, что пойдет в кладовку за картошкой, а они, если услышат чужие голоса, пусть сразу лезут под кровать.

Роясь в темной кладовке в поисках съестного, он лихорадочно соображал, что делать дальше. Он понимал, что не сможет прятать этих детей до бесконечности. Рано или поздно их обнаружат, и тогда… Он старался не думать о том, что его ждет в этом случае. Вова был жесток не только с врагами, но и со своими. Люди порой не знали, кого следует бояться больше – азербайджанцев или ребят командира Вовы. Не дай бог, если тот посчитает тебя предателем. Конец, расправа неминуема. Хотя про самого Вову чего только не говорили. Например, ходили слухи, что у него общие дела с неким то ли Алескером, то ли Алекпером, которому Вова передает добычу, и тот ее сбывает со своей бандой на азербайджанской стороне. И наоборот. А деньги, говорят, делят. Вова Авакян, вообще, был хитер и пронырлив, благодаря чему в свое время сделал успешную карьеру в комсомоле и уже начал продвигаться по партийной лестнице, но страна взяла и развалилась. Очень некстати.

Однако Вова и тут нашел себе применение, ко всеобщему удивлению оказавшись в первых рядах митингового движения. Он быстро сориентировался, устроил демонстративное сожжение партбилета перед камерой какого-то иностранца, после чего зарубежный телеканал снял про него репортаж. Тут к нему и пришла слава. Бывший партработник стал совестью добровольческого движения и личностью почти что легендарной.

В общем, много чего говорили люди, а сельское кладбище тем временем ширилось день ото дня. Ашот не знал, что тут правда, и знать не хотел. Какое его дело. Тем более, сейчас это волновало его меньше всего. Вот если бы удалось как-то вывезти детей в Армению, а оттуда через Грузию перебраться в Россию! - думал он. Вот только сколько это будет стоить и где он возьмет столько денег? Хотя это не самый сложный вопрос. Легче найти деньги, чем вывезти этих детей из села.

Ашот не сомневался, что Марина будет рада приютить этих малышей. Она всегда мечтала о троих детях и очень переживала, что так и не смогла больше забеременеть. Да, она стала бы отличной матерью этим детям. А свою мать они уже вряд ли увидят. Только если с ней тоже не случится какого-нибудь чуда и бог не пошлет и ей хорошего человека.

Он нес со двора в дом горячую кастрюлю с картошкой, когда в ворота громко забарабанили. Он чуть не выронил кастрюлю, сердце подпрыгнуло к самому горлу, в висках забухало. Он швырнул картошку обратно на угли, схватил в кухне наточенный нож и бросился в комнату. Дети уже спрятались, не дожидаясь его приказа.
Тетя Лусинэ ворвалась в дом как ураган и остановилась на пороге залы, уперев руки в бока. Она была на голову выше мужа и имела большие руки и крепкие нервы. Ее командирскому голосу мог позавидовать сам Вова.

- Где они? – выкрикнула она, обводя комнату грозным взглядом. – Показывай! Ну?!

Ашот вытащил руку с ножом из-за спины и положил его рядом на стол.

- Если сейчас же мне их не покажешь, я такой крик подниму, что все село проснется.
Ашот не сомневался, что она это сделает. Он только не понимал, почему она сразу не подняла вой.

- Ну? – прикрикнула соседка.

- Мустафа! – сказал Ашот, не отрывая взгляда от женщины.

Он услышал, как дети завозились, вылезая из-под кровати. Скрипнули половицы, упала табуретка. Дети стояли за спиной, он хоть и не видел, но чувствовал их.

Лусинэ смотрела на малышей как на привидения.

- Ну, слава богу, - произнесла она неожиданно мирно и упала на стул, - а я уже думала, что мой Рачик помешался. Думала, с ума сошел старый, конец его пришел, и останусь я одна. Ашот, говорит, турок домой привел. Ну, думаю, совсем плох старый хрыч. Ему после смерти Георгия повсюду турки мерещатся.
Ашот перестал тянуться к ножу.

- Я уже сказал Рачику, что зарежу...

- Ээээ, - отмахнулась соседка, - твой отец курицы за всю жизнь не зарезал. И ты такой же. Дай лучше закурить... Что уставился? Да, я курю. А теперь я тебя предупреждаю – скажешь моему Рачику, убью. Он не смотри, что старый, рука то у него все еще тяжелая.

- Я не курю.

Тетя Лусинэ заворчала, вспомнив недобрым словом всех его предков.

- Что с ними делать будешь?

- Не знаю, - признался Ашот.

- Хм. А девочка и правда на нашу внучку похожа. Копия Рузанна. Эй, красотка, это не твой папа убил моего Георгия? Будь все проклято…

- Как там ваши? Есть вести?

- В Капане устроились. Голодные, зато живые… Мда… - Она поднялась. – Ну ладно, пойду.

После того, как за ней захлопнулась дверь, Ашот на ватных ногах развернулся к детям. Ему было стыдно за свой страх, но он ничего не мог поделать с дрожью в руках. Она его выдавала. Ему действительно было очень страшно. Он находился на грани паники. Что же будет дальше? Что с ним будет, когда о его предательстве узнают не старики-соседи, а люди Вовы? А ведь они все равно узнают и придут сюда. От одной только мысли об этом ему хотелось закричать и самому забраться под кровать, под стол, в подвал, выпрыгнуть в окно, бежать сломя голову куда угодно, лишь бы не нашли.

«Как же я влип», - подумал он с горечью. Наверное, эта фраза отпечаталась у него на лице, потому что маленький Мустафа спросил:

- Дядя, ты нас отдашь? Если надо нас отдать, ты меня отдай, а сестру не отдавай. Девочкам нельзя в плен, с ними… их… - мальчик запнулся и опустил глаза.

* * *

В селе было тихо, вооруженных людей не было, ушли даже торчавшие тут без дела которую неделю русские танки. В округе царил покой, будто и нет никакой войны.

Ашот ловил каждый звук, доносящийся из-за ворот. Если до конца дня ничего не произойдет, завтра начнет думать о переправке детей через границу. Старики-соседи не выдадут, а больше, похоже, никто о его поступке не знал. Он очень рассчитывал на то, что линия фронта ушла далеко на восток, и люди Вовы вернутся не скоро, оставив ему время что-то предпринять. Наверное, правильнее было бы уйти этой ночью в горы, а не испытывать судьбу. Правда, это было не менее опасно, чем оставаться здесь. В горах повсюду посты, а магистраль, ведущая к райцентру, давно перекрыта бронетехникой. Они как зайцы попадут в этот капкан. Им не проскользнуть. Он не хотел быть дичью. Когда-то он сам охотился, поэтому прекрасно понимал, что должен переживать загнанный зверь. Это было хуже самой смерти, и сейчас он чувствовал именно это. Вот когда пригодился бы его старенький автомобиль. Свой "Москвич" он продал за несколько лет до войны, хотел купить "Жигули", но так и не купил - матери срочно потребовалась операция, потом Марина вздумала строить комнату для сына. Так деньги растаяли, а оставшиеся рубли сгорели с крушением Союза.

Постепенно тиски, сжимавшие сердце, начали разжиматься, леденящий страх немного отпустил, он даже вышел на улицу и прогулялся взад-вперед, прислушиваясь и приглядываясь. Во второй половине дня он уже мог соображать и начал собираться. Это занятие еще немного успокоило. Собрал документы, в том числе на дом, фотографии, подолгу рассматривая каждую. Выгреб из сундука детские вещи Альберта, развесил на стульях, выбирая, во что переодеть малышей перед дорогой. Потом передумал и снова разбросал собранное по ящикам и углам. Если кто-то придет и увидит его сборы, это будет выглядеть подозрительно. Ничего, собраться он сможет за десять минут, надо только запомнить, где что лежит, чтобы не тратить время на поиски.

Дети не мешали его переживаниям и страхам. Они поначалу просто молча сидели, а потом, осмелев, стали тихо бродить по дому, находить себе какие-то нехитрые занятия. Дети есть дети. Ашот был благодарен им за то, что вели себя спокойно. Если бы пришлось успокаивать и их, его бы на всех не хватило. Он не знал, как справиться с собственной паникой, и только странная мысль о том, что Альберту было бы очень стыдно за труса-отца, удерживала его от того, чтобы не броситься вон из дома прямо сейчас…

- Ашот! Открывай! Это я! Скорее!


Продолжение следует

Лейла Тан

Прочитано : 1828


Напишите комментарии

(В своих комментариях читатели должны избегать выражения религиозной, расовой и национальной дискриминации, не использовать оскорбительных и унижающих выражений, а также призывов, противоречащих законодательству .)

Публиковать
Вы можете ввести 512 символов

Новостная Лента