АНАЛИТИКА

Пока идут протесты в Иране и мировое сообщество задается вопросом, сможет ли нынешнее руководство сохранить власть, потенциальные претенденты на роль «делят шкуру неубитого медведя». На днях Реза Хазли-Афшар, потомок Надир-шаха Афшара (шах Персии в 1736—1747 годах, основатель династии Афшаров), представился наследником будущего престола Ирана и даже объявил своего сына, принца Арию, наследным принцем. На трон также начал претендовал один из сыновей Ахмед Шаха Каджара (последний шах Ирана из династии Каджаров), Бабек Мирза Каджар.

Семья Пехлеви также никогда не скрывала цели свергнуть режим мулл и прийти к власти в Иране. Например, Реза Пехлеви, старший сын Мохаммада Резы Пехлеви, последнего шаха Ирана из династии Пехлеви, четко видит себя наследником престола. Таким образом, на сегодняшний день наследниками будущего престола Ирана объявили себя 3 семьи - Афшары, Каджары, Пехлеви.
По мнению многих аналитиков шансы на восстановление монархии Иране невелики, все же очень символично, что о правах на престол заявили сразу 3 династические семьи, когда-то правившие страной. Даже если та или иная династия в итоге не придет к власти, «предпочтения» ее представителям в иранском обществе говорят о многом. А именно – каким видят будущее Ирана его граждане.

Дело в том, что правление каждой из династий радикально отличалось как по целям и задачам, так и по «этнической составляющей» верхушки власти.
Каджары и афшары – были тюрками по происхождению и не только не умаляли своей тюркской идентичности, но и гордились ею. Именно на возрождение тюркской идентичности сегодня существует запрос во многих провинциях Исламской республики Иран. По некоторым оценкам реально тюрки по происхождению сегодня составляют до половины населения Исламской республики Иран, причем около 40% – этнические азербайджанцы.

Между тем, последняя правящая династия Пехлеви, пришедшая к власти в 1925 г. с помощью англичан (а поэтому изначально манипулируемая извне) делала ставку на персидский национализм и на подавление национального самосознания тюркских народов. Во многом потому тюрки Ирана, в том числе азербайджанцы, и поддержали исламскую революцию и приход к власти аятолл, как «меньшее зло» по сравнению с временами шаха, когда тюрок откровенно дискриминировали.

Увы, новая власть не слишком отошла от прежней политики, насаждавшегося Пехлеви, персидского национализма. Его стали насаждать другими методами, под религиозным прикрытием.

Если нынешние протесты в Иране и приведут к смене власти, то вопрос о правах и самосознании тюркских народов, прежде всего азербайджанцев, вновь станет актуальным. И здесь сторонники реставрации династии Пехлеви как раз «теряют очки» из-за того, что против такой реставрации и ставки на персидский национализм скорее всего будет значительная часть азербайджанского населения страны. Точно также проблемы с сохранением единства страны будут у любой власти, которая не прислушается к чаяниям тюркских народов нынешней Исламской республики Иран.

Однако и между Каджарами и Афшарами, несмотря на тюркское (азербайджанское) происхождение обеих династий, есть тоже принципиальная разница.

Каджары – это династия времен упадка прежде могущественной империи Сефевидов (потомки этой тоже тюркской династии кстати, тоже живут сейчас, но они пока претензий на престол не предъявляли). Совсем не случайно одним из последних походов первого шаха из династии Каджаров Ага Мухаммед хана был поход на Восточную Грузию (Картли и Кахети) с целью принудить правителя Картли-Кахети, Ираклия второго как прежнего вассала Сефевидов, признать права новой династии - Каджаров.

И даже несмотря на победу Ага-Мухаммед хана в Крцанисской битве, тот поход нужно признать провальным – правитель восточной Грузии прав Ага Мухаммед Хана на «общеиранский» престол не признал. Курултай в Муганской степи (на которой в 1796 г. шахом был провозглашен Ага-Мухаммед хан) прошел без полномочных представителей Грузии и ряда ханств северного Азербайджана, в результате чего «имперская легитимность» династии Каджаров изначально была под вопросом. В дальнейшем дела новой династии пошли печально. Сам Ага-Мухаммед шах в 1797 г был убит в Шуше (куда он организовал поход с целью подчинения Карабахского ханства).

В начале 19 века с экспансией Российской империи держава Каджаров лишилась большей части северного Азербайджана, а в 1827 г. и Иреванского ханства. Последующее, почти столетие, правления Каджаров было периодом упадка страны и попадания ее в зависимость от других держав, вплоть до того, что в начале XX столетия Персия (так тогда называлась страна) была разделена на русскую и английскую зоны влияния, а после революции в России, по сути, стала вся зоной британского влияния.

Очевидно, что Каджары и их эпоха ассоциируются у народов Ирана больше с упадком и поражениями, чем с победами, чего не скажешь об Афшарах.
Надиршах Афшар вошел в историю как величайший правитель Ирана, создавший империю «мирового уровня» и предательски убитый на пике своей экспансии. Более того, Надиршах единственный из шахов, который пытался в своей державе помирить шиитов и суннитов. Тем самым преодолевая положение «изгоя» в мусульманском мире, которое было на протяжении веков проблемой у шиитской державы Сефевидов.

Власть Надиршаха простиралась не только на современный Иран, но и на большую часть Кавказа, Центральной Азии, Ирака, Афганистана, часть северной Индии. Т.е. династия Афшаров больше соответствует «имперским» устремлениям «нового Ирана», если они по итогам смены власти будут.

Понятное дело у других геополитических игроков может быть совершенно другое видение будущего Исламской республики Иран и вряд ли они будут рады появлению «нового Надир шаха» под знаменем «возрождения величия Афшаров». Однако, исходя из новых геополитических реалий к той империи, которую построил Надир Шах, нужно присмотреться. Ведь она, в итоге, стала контролировать ключевые сухопутные пути в Евразии.

В «новые транс-евразийские пути» пытается «вписаться» и современный Иран. Но его идеологическая замкнутость и, по факту, недружественное отношение к тюркским соседям этому сейчас очень препятствует.

Исходя из новых реалий может быть перспективной такая трансформация Исламской республики Иран, при которой она становится «открытой» своим соседям, не теряя своего суверенитета и не навязывая другим «вассальную зависимость». В таком случае снимается вопрос о сохранении идентичности входящих в нее народов, но возникают предпосылки для распространения экономического и культурного влияния во вне Ирана. Но уже без военной экспансии.

Если Тегеран «повернется лицом» к тюркским народам и тюркским странам, его окружающим, и предложит «новое сообщество» на основе мирного взаимодействия и культурного сосуществования, то у такой политики могут быть далеко идущие перспективы.

Александр Захариадзе