История духовной жизни человечества свидетельствует, что желание людей иметь идеалы и стремиться к их достижению – неистребимое свойство человека как разумного существа. Идеология является одной из тех форм общественного сознания, в рамках которых вырабатывается и артикулируется совокупность смыслов, целей и ценностей, к которым могут апеллировать индивиды, поэтому вопрос о содержании и направленности такой идеологии в обществе весьма актуален и требует специального осмысления.
Формирование национальной идеологии является результатом взаимодействия образованной элиты, политических деятелей и народных низов, роль которых особенно велика в условиях слабости элитарной традиции. В этой связи равно неприемлемыми представляется как примордиалистские, так и модернистские теории в истолковании феномена национальной идеологии. Наиболее продуктивным видится этно-символический подход к ее пониманию не только как «политической», но и как «культурной системы».
Повстанческий тип национальных движений армянского народа, характеризуется нарушением последовательности в прохождении фаз, наложением их друг на друга и возвращением после периода массового движения в экстремальных условиях к собирательской и пропагандистской деятельности «патриотов»-руководителей. Кроме того, эта динамика имеет региональную специфику, а распространение «образцовых» форм национальной идеологии неоднородно по социальной шкале.


В исторических сочинениях армянских авторов,прошлое приобрело актуальные характеристики, став пригодным для использования в пропаганде единства и завоевания будущего для армянского народа. Армянские историки выработали образный «язык» национальной идеологии, воплотив в своих сочинениях притягательные этнополитические мифы. Центральным среди них стала «современная» редакция этого армянского мифа, они уже не так пропагандируют идею т.н. «Великой Армении», но ведут неизменную политику в этом направлении. Оккупация исконно азербайджанских территории в Нагорном Карабахе и прилегающих к ним районам они считают началом реализации той древней армянской идеей которая предусматривает воссоздание т.н. «Великой Армении» от моря до моря.
Признаки армянской нации, претерпели романтическую трансформацию уже в начале XIX века. К ним добавился сначала «народный характер» а затем — обычаи присваивать все, что можно, но неизменным критерием оставался общий язык. Образы национального единства адаптировались и политизировались под влиянием «исторического права» в условиях перехода к массовому движению и выдвижения лозунга о восстановлении государственности.
В ходе армянского движения в XIX веке была выдвинута доктрина объединенной и независимой Армении, которая как считали руководители армянского народа, могла бы войти в круг «великих» держав. Кроме уже названных идейных источников и практики вооруженной борьбы, разомкнувшей административную замкнутость населенных армянами земель Османской империи, ее выдвижению вольно или невольно способствовала деятельность русской дипломатии, которая адаптировалась к функционированию в постреволюционной Европе.
Проведенный анализ опровергает две крайние позиции, преобладающие во взглядах на армянскую национальную идеологию: конструктивизм и примордиализм. Очевидно, когда сроки развития национальных движений сжимаются, происходит наложение нескольких фаз друг на друга. Но это не значит, что они завершаются одновременно. Более того, последовательность может нарушаться. Движение носит «вспышечный» или скачкообразный характер: приливы активности сменяются спадом и возвращением к непройденной фазе становления. Чересполосная периодизация армянского движения приобретает вид слоеного пирога. В этом случае необходимо учитывать разную динамику и характер развития армянства кавказского и турецкого пространства, хотя они были связаны и влияли друг на друга. Идея гомогенной языковой и кровнородственной нации была привнесена в среду армян вместе с просветительскими и воссоединительными воззрениями русскими в XIX веке, после чего начался процесс ее словесного картографирования, каталогизации и описания, который интенсифицировался позднее. Уже в первых «манифестах» «национального возрождения» можно видеть стремление сконструировать полную социальную структуру «славного» и очень многострадального армянского народа. Наличие пропагандистского элемента в них следует связать с длительным опытом конфессионального и церковно-административного конфликта: противостояние исламскому господству в Османской империи и насаждению григорианства в Южном Кавказе. Вместе с тем, для идеологов первого призыва характерна свойственная армянскому просветительству вера и любовь в русского «короля», в этом аспекте армяне даже выдвинули гипотезу о династической родстве армянского царского рода с русским царем.
Важнейшей работой в направлении социально-политического проектирования было создание новой и целостной картины прошлого армянского народа. Образы житийной исторической литературы и эпоса имели статус сакральной или легендарной истории, находящейся по ту сторону обыденной жизни. Они не были актуализированы, не имели временной перспективы. Чтобы сделать историю орудием политической борьбы и материалом для национальной идеологии, ее необходимо было «возвысит», приблизить к повседневности, хронометрировать и упорядочить, а значит подвергнуть реформированию. Только эти операции, разработанные в просветительской культуре, позволяли обосновать необходимость возврата к тому, что уже было когда-то. Речь не идет о разрушении легенд. Следовало лишь приоткрыть дверь в доселе герметичный и застывший армянский мир прошлого, заставив поверить: легенды могут ожить, стать реальностью.
Наиболее подробным и значимым из первых историографических опытов стала «Патмутюн Хайос» Мовсеса Хоренаци. Однако этот язык, был слишком далек от разговорного. Хотя формально в центр повествования был поставлен армянский народ, его прошлое оказывалось тождественным развитию государства. В «Истории» легко обнаруживаются основополагающие этнополитические мифы, выделенные исследователями в результате сопоставительного анализа национальных доктрин. Мифы об автохтонности, о лингвистической преемственности, о славных предках, об этническом единстве и т.д. Но самый главный, концептуализирующий всю «Историю» сюжет — это миф об обретенном и потерянном земном рае, каким являлось великое армянское государство. Мотив утраты тесно связан с темой поиска и возврата. В таком случае, гибель предвещает неизбежное возрождение.
Первые идеологи армянской нации негативно относились к соседним народам, армянская же народная традиция устно проникала и присваивала их культуру. Стремление быть понятыми и услышанными всеми вело их к созданию образного языка, наполненного национальными метафорами из обыденной практики дом, семья, мать-земля, братья-сородичи, мед и пчелы, кровь и слава, грузинское теперь уже армянское, турецкое армянское, это все соответствовало патриархальному опыту жизни армянского общества. Стихийным образом уже в конце XIX века происходило вплетение в ткань просветительской мысли некоторых романтических тенденций прошлого в народное «тело» и национальный «характер».
Попытка политизации армянской национальной программы приходится на смутное для Османской империи время, когда обсуждалась возможность обретения автономной единицы и узаконения армянских привилегий в рамках Османской конституции, как прообраз гражданских свобод и политических прав, хотя бы для высших сословий армянского народа. Хотя позднее дорого это обошлось именно армянской верхушке.
Перерастание внутриимперского конфликта в национально-освободительное движение произошло в силу исчерпанности поиска выхода в рамках прежней системы отношений. Центральная власть оказалась неспособной подавить сепаратизм на окраинах, а сама Османская империя — адаптироваться к новым историческим условиям. Однако турецкий кризис не создавал автоматически ресурсы, необходимые для успешной борьбы за независимость и государственность, в том числе идеологические. Потребность в адаптации национальных лозунгов к восприятию рядовых участников движения в этих условиях многократно возросла. Вступление в фазу С предстояло наполнить реальным содержанием.
Восстание вызвало энтузиазм среди армянских патриотов турецкого пространства, некоторые из них непосредственно участвовали в формулировке рекомендаций и программных обращений повстанческого руководства. Абстрактные представления Россией о армянской общности конвертировались во внятные политические предложения, чтобы получить поддержку извне, для своих политических целей. Именно к ней, были обращены политические проекты церковных и светских идеологов. При этом авторы этих проектов стремились распространить идею воссоздания армянского царства в турецком пространстве. Другим возможным способом воздействия на него рассматривалась публикация стилизованных под народные песни произведений, которые могли бы передаваться изустно. Все это понималось как исторический поворот в судьбе армянского мира. Под влиянием ситуации, благодаря внушениям России, лидеры армянского движения сформулировали практически обусловленную доктрину народного суверенитета и лозунг освобождения всех братьев-армян. У переселенных на Южный Кавказ армян турецкие армяне стали представляется прообразом «Новой Армении», границы которой необходимо было расширить. Эта программа не имела достаточной четкости, особенно в плане механизма реализации, армянские круги подумывали ее расширение от двух, а иногда и до трех морей.
Катализатором для выработки проекта полной независимости и выдвижения идеи Великой Армении стали активизация контактов с сопредельными областями Грузии и Азербайджана, определенное количество армян в этих странах давало возможность думать жидким мозгам армянских руководителей объединить все эти области в одно армянское пространство, опыт взаимодействия с русской дипломатией, давало им определенную надежду, более того Россия проникнутая просветительскими тенденциями (постреволюционная адаптация внешней политики предполагала признание de facto негосударственных народов как субъектов международных отношений). Расширение территориальных границ по образцу средневекового государства гарантировало бы армянам в глазах повстанческого сообщества османской империи статус «великой» державы.
Родившаяся из стихии сплетни это армянская идея обозначила границы армянской нации, все это в Османской империи последовательно получало свой «образ врага» не на конфессиональной, а этнополитической основе. Этими своими действиями армяне заложили фундамент для нового страдания многострадального армянского народа.
Тем временем, в населенных армянами землях Российской монархии ускоряется формирование первоначального армянского читательского пространства, что выразилось в создании постоянных органов печати, газет и журналов. Периодическая армянская печать, занявшаяся описью всего культурного, исторического и социального достояния не только армянской нации, но и грузинского и азербайджанского, вернее присвоением их культурного достояния, превратилась в главное свидетельство ее бытия в Российских землях.
Появление нового поколения армянских патриотов, за плечами которых был опыт освободительной борьбы нарушили корпоративную солидарность внутри армянского сословия, представлявшегося зачатком сознательного народа. Самоучки, убежденные в своей патриотической миссии, Дашнаки с самого начала вели себя как «чабаны, снимающий с неба звезды». Такой образ действий задавал стандарт индивидуалистического служения народу, потенциально привлекательный для активистов, которые в будущем составят народническую интеллигенцию. Даже те, кто продолжал взывать к единству всей нации, вождями которой они обязаны быть, продвигались к нему особыми, иногда довольно извилистыми путями.
Все предложенные концепции в той или иной степени являлись гибридами разных интеллектуальных рецептов. В них соединялись старые убеждения, классическая армянская теория, армянский сентиментализм и романтизм. Однако наиболее гибким и подвижным являлся проект Дашнакцутюна сочетавший, казалось бы, все принципы: преклонение перед стариной и смелое новаторство, почвенническую укорененность и стремление к мировому признанию. Популистская позиция Дашнакцутюна , использовавшего в качестве эталона истины так как они программировали свою жизнь на чужих землях, убежденность в этом дашнакской сродни в этой новозаветной вере в то, что «последние станут первыми» была велика, это стало критерием нации, усилив значение «неизменных» народных обычаев и превратив ее в традиционалистский национализм который в свою очередь приобрел черты армянской религии. Хотя в рассматриваемый период не были созданы качественно новые «исторические труды», которые бы соединили «далекое прошлое» армян и современность, легенды же приобрели облик национального мифа. Этому способствовал предшествующий опыт взаимодействия между письменной и устной культурой, а также стремление нового поколения идеологов использовать прошлое для национальной агитации. Мифологизированная история, как идеологическая модель, стала своего рода церковью равных сограждан создаваемого армянского общества.
Во второй половине XIX века усилиями российских армян в совокупности был накоплен достаточный арсенал образных средств, апробированных как инструменты идеологического воздействия. Значительная часть из них заимствовалась «снизу» и приспосабливалась к пропагандистскому применению, другие, взятые из сферы «высокой» культуры, напротив, были адаптированы к восприятию большинством. Не стоит искать в национальной идеологии армян стройную систему, которая бы лишила ее пластичности. Различные аргументы, символы, метафоры, легенды и мифы комбинировались избирательно в зависимости от ситуации и идеологических задач. Все они являлись общим смысловым полем формирующегося армянского общества.
Доказано, что феномен политической идеологии является весомым фактором национальной безопасности современных государств, которые находятся под влиянием глобальных вызовов и угроз. Выяснено, что классические политические идеологии XIX-XX вв. не потеряли присущего им значения. Они трансформируются и становятся основой для современных идеологических систем.
Следует отметить, что армянская национальная идеология служит армянской государственной политике, и война развязанная Арменией против Азербайджана имеет под собой почву этноконфликта, однако война все же имеет и геополитическую окраску, какова классификация этого конфликта? Причины же возникновения этнических конфликтов до сих пор досконально неизвестны. Взгляды ученых, анализировавших проблему возникновения этнических конфликтов, можно разделить на три основные группы. Часть исследователей, которые отдают предпочтение исключительно материальным причинам борьбе за ресурсы, территорию, контроль над экономикой и пр. Другая нематериальным: политическим, историческим, религиозным, проблемам безопасности и пр. Третья придерживается мнения, что этнические конфликты возникают в результате действий элит, по тем или иным причинам заинтересованным в насилии. Впрочем, большинство исследователей этой проблемы сходятся во мнении, что каждый конфликт уникален и, соответственно, имеет уникальные предпосылки. Каковы в этом случае предпосылки армяно-азербайджанской войны нами приведены выше, т.е уникальное по своей сути причины конфликта в Нагорном Карабахе, а затем и военных действии. Принято считать, что этнические войны это войны за национальную самоидентификацию групп людей, объединенных по различным признакам -, религии, языка, истории и пр. Однако этнические противоречия не являются сами по себе причиной начала конфликта. Подобные кризисы всегда возникают по одной и той же схеме: этническая группа требует от государства улучшения ситуации со своими правами и привилегиями, поскольку в многонациональном государстве иные группы этими правами де-факто обладают. Тем более армяне в Нагорном Карабахе имели автономную область.
Ряд теорий по-разному объясняют причины перехода подобных конфликтов в «горячую» стадию, однако все они считают этничность «ключом» к пониманию природы возникновения подобного насилия. Например, часть ученых считает главной причиной «бунт» исторической памяти, то есть вспышка насилия вызвана изменением внешних условий, которые привели к обращению к исторической памяти народа или национального меньшинства. Сторонники теории «столкновения цивилизаций» считают этнические конфликты проявлением образующихся культурных разрывов между различными обществами. Следует отметить, что выдуманная армянскими историками история Армении не имеет ничего общего с действительной историей армянского народа, мифы и легенды сочиненные армянскими историками принимаются ими за действительность, а в последствии руководствуются этим в своей национальной идеологии в результате чего для политиков служит руководством к действию. Именно это является исторической основой амянских территориальных притязании к соседним государствам.
Существует теория которая объясняет эту проблему территориальными причинами: государства и народы совершенно по-разному относятся к своей территории. Для этносов территория часто является «святой» частью их национальной идентичности. Государства, в свою очередь, стремятся к установлению юридического, экономического и военного контроля за территориями. В ряде случаев эти интересы вступают в противоречие друг с другом, и начинается конфликт. Однако и в этом случае армянский этнос не имеет никакого отношения к азербайджанской земле, «бунт» исторического беспамятства поддерживаемая геополитической силой для достижения геополитических целей совпало с армянскими этноидеологией и первоначальной армянской этнической неприязни к тюркам. Армения не имеет никаких исторических прав на азербайджанские земли, историческая фальшь армян это та «благодатная» почва, на которой произрастают негативный национализм, радикализм и экстремизм, получающие особое распространение в условиях отсутствия исторической правды. В такое время нередки пересмотр, переосмысление, переписывание истории, роли народов и исторических событий.
Таким образом армянская национальная идеология - это авторитарная форма армянского общественного сознания, это духовно-историческое богатство армянского народа. Однако проблема истинности идеологии или ее патологичности, и вытекающих отсюда опасностей для общества и личности – это уже проблема реальной политики.

Литература:
[1].Барг М. А. Историческое сознание как проблема историографии // Вопросы истории, 1982, №
[2].Блок М. Апология истории или ремесло историка. — М., 1973. [3].Ионин Л. Г. Понимающая социология: историко-критический анализ. — М., 1979. [4].Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. — М., 1980. [5].Коллингвуд Р. Дж. Новый Левиафан или человек, общество, цивилизация и варварство // Социологические исследования, 1991, № 11. [6].Элементы армянской идеологии http://k4500.com/history/106-yelementy-armyanskoj-ideologii.
html
[7].Нужна ли нам национальнпя идеология http://geoclub.info/?p=126

Натиг Гумбатов
Историк (Азербайджанская Республика)

Прочитано :