АНАЛИТИКА

Недавно в грузинском парламенте состоялась презентация пропагандистского по своей сути документального фильма «Ереван-Батуми. Дорога дружбы», который повествует не только о морском побережье Аджарии, но и о роли армян в деле развития данного региона.

К сожалению, создатели этого фильма посвященного армяно-грузинским отношениям, не могли пройти мимо очередного армянского мифа связанного с Батуми, а именно того, что знаменитое стихотворение Сергея Есенина «Шагане, ты моя Шагане» было посвящено этнической армянке. По свидетельствам создателей фильма они обратились к истории любви русского поэта Сергея Есенина к армянской девушке Шагандухт Тальян (она же Шагане).

Утверждается, что впервые Сергей Есенин встретил Шагандухт, когда она возвращалась домой с занятий. Затем он, якобы, был приглашен в дом Шагандухт и выкрал ее фотографию, которая до сих пор хранится в архиве поэта.

Армянская версия же происхождения стихотворения «Шагане, ты моя Шагане», озвученная создателями фильма «Ереван-Батуми. Дорога дружбы» такова:

Есенин всю жизнь мечтал побывать в Персии, колорит которой его привлекал всегда. Поэту не удалось съездить в страну мечты, но он побывал на Кавказе, где был очарован школьной учительницей русского языка Шаганэ Тальян из Батуми. Эта армянская девушка, дескать, в дальнейшем вдохновила Есенина на написание произведений из цикла «Персидские мотивы» и главное место в нем заняло стихотворение «Шагане ты моя, Шагане».

Легенда о «армянской музе» Сергея Есенина очень обстоятельно обставлена армянскими фальсификаторами. Есть даже якобы воспоминание самой Шагене, и, о ее отношениях с Есениным. Сообщается, что молодой Есенин встретился со стройной шатенкой Шагане в 1924 году на Кавказе, где ему удалось очаровать ее чтением стихов и букетами цветов. «Сергей Александрович любил приходить по вечерам, пить чай с мандариновым вареньем, которое ему очень нравилось. Когда я отсылала его писать стихи, он говорил, что уже достаточно поработал, а теперь отдыхает. Как-то я заболела, и на протяжении трёх дней Есенин приходил в гости, готовил чай, беседовал со мной, читал стихи из «Антологии армянской поэзии». Содержание этих разговоров мне не запомнилось, но можно отметить, что они были простыми, спокойными», — якобы писала в одном из своих писем Шагане.

Однако реально к лирике Сергея Есенина особенно к его стихам, так называемого цикла «Персидские мотивы» армянка из Батуми не имеет никакого отношения. Для того чтобы понять что подвигло Сергея Есенина на цикл «персидских» или «восточных» стихов нужно перенестись в начало 20 годов прошлого века.

Напомним что «Персия» была тогдашним официальным названием государства Иран, причем это название не несло такого «этнического» наполнения, какое получило позже. Слово Персия происходит от названия одной из провинции страны – Фарс или Парс (примерно как название Нидерландов – Голландия – тоже происходит от названия одной из провинций страны), но правила тогдашней Персией азербайджанская династия каджаров, свергнутая лишь в 1925 году при вмешательстве англичан. После чего на престол было возведена династия нетюркского происхождения – Пехлеви – взявшая курс на агрессивный иранский национализм и подавление всего тюркского. До этого элита Ирана на 90% была тюркской или азербайджанской. И еще в 1924-25 гг. Персия считалась смешанным «тюрко-иранским» государством и это подчеркивала советская пропаганда.

Тем более что тогда, советская власть сознательно подчеркивала родство и даже идентичность культуры Персии и Азербайджана. Нельзя забывать, что незадолго до поездки Есенина в Баку провалилась попытка большевиков утвердить советскую власть в Гиляне и Южном Азербайджане, для чего там был в начале 20-х годов прошлого века высажен советский десант в Энзели.

17 мая 1920 года из Баку вышла Волжско-Каспийская военная флотилия под командованием Федора Раскольникова и Серго Орджоникидзе и взяла курс на Энзели, где находились корабли, уведённые белогвардейцами Деникина из русских портов. 18 мая флотилия выдвинула ультиматум британским войскам, занимавшим город Энзели, по его истечении начались боевые действия, британцы и белогвардейцы отступили. Советская Россия вернула контроль над кораблями.

Воспользовавшись моментом, 4 июня 1920 года отряды североиранских повстанцев под командованием Мирзы Кучек-хана заняли г. Решт — столицу остана Гилян. 5 июня, после переговоров с советскими представителями, там же была провозглашена Гилянская Советская республика или Персидская Советская Республика, при условии невмешательства Советской России в ее внутренние дела.

Были сформированы Реввоенсовет республики, правительство и армия. Главой республики был назначен Кучек-хан, комиссаром иностранных дел выдающийся деятель азербайджанского национально-освободительного движения в Иране, один из основателей Коммунистической партии Ирана Сеид Джафар Пишевари, главнокомандующим создаваемой армии Персидской Советской Республики — Василий Каргалетели – российский, грузинский, азербайджанский и советский военачальник.

В августе 1920 года армия республики предприняла наступление на соседнюю преимущественно азербайджанскую по населению провинцию Зенджан с перспективой на Тегеран, но была отброшена шахскими войсками, поддерживаемыми британскими инструкторами. В 1921 г. Персидская Советская Республика была разгромлена и участники тех событий частично перебрались в советский Азербайджан.

Сергей Есенин в 1924-1925 гг. писал цикл стихотворений под названием «Персидские мотивы», как вдохновленный вышеописанными происходившими для него буквально «вчера» событиями в Иране, так как дружил с одним из командиров советского экспедиционного корпуса в северном Иране Примакова, так и выполняя в определенной мере «социальный заказ на персидское». Понятно, что никакой «батумской армянки» в этих «персидских» событиях не было и близко.

Хотя когда Сергей Есенин был в Баку, Персидская Советская республика уже прекратила свое недолгое существование, но общественность грезила «советизацией Персии» и в Азербайджане. Персидское и азербайджанское воспринималась как одно целое, и такое восприятие поддерживалось советской властью, не оставлявшей попыток «советизировать» Персию.

В том числе как единое целое преподносилась и персидско-азербайджанская поэзия (и во многом так оно и есть – ведь Низами Гянджеви и поэта шаха Исмаила Хатаи считают как азербайджанскими, так и персидскими поэтами, не взирая на, то, что Хатаи писал в основном на тюркском (азербайджанском) языке). Так что, бывая в Азербайджане, Есенин можно сказать «почти был в Персии».

Более того по умолчанию считалось что так называемая «персидская поэзия» существует на двух языках – тюркском и фарси, и она вообще не отделялась от азербайджанской. Русский деятели культуры, в том числе и Сергея Есенина, поражала мелодичность и изящество поэзии на тюркском языке, поэтому совершенно не случайно, что для своих «персидских» стихов Сергей Есенин взял именно азербайджанские сюжеты и азербайджанскую действительность.

Поэтому для своей поэзии из цикла «Персидские мотивы» находясь в Баку от азербайджанской поэзии Сергей Есенин выбирал именно азербайджанские сюжеты, в том числе и стихотворение «Шагане, ты моя Шагане» продиктовано встречей поэта с незнакомой девушкой азербайджанской из находящегося в поблизости от Баку азербайджанского селения Шаган.

Нужно также учесть, что во время пребывания Есенина в Баку его поселили на бывшей даче Муртуза Мухтарова – крупного бакинского нефтепромышленника и мецената. На территории дендропарка дачи Муртуза Мухтарова в 1924-25 гг. поэту Сергею Есенину были выделены две комнаты, в которых он работал. Комнаты устланы дорогими персидскими коврами. В них создали такую ауру, чтобы он прочувствовал себя как бы в Персии, куда поездка его так и не состоялась.

В этот период С. Есенин создает знаменитые «Персидские мотивы». Создание стихотворения «Шаганэ, ты моя Шаганэ» исследователи творчества поэта связывают с тем, что каждое утро для Сергея Есенина из соседнего села Шаган девушка приносила кувшин молока. Девушка – азербайджанка была необыкновенной красоты. Она стыдливо прятала глаза под чадрой.
Девушка своего имени не назвала, и С. Есенин её прозвал «Шаганэ» – то есть, девушка из селения Шаган.

Подтверждают эту версию сотрудники бакинского Мемориального Дома-музея Сергея Есенина, который входит в качестве филиала в состав Музея азербайджанской литературы имени Низами Гянджеви Национальной Академии наук Азербайджана. Сергей Есенин был близко знаком с азербайджанским народным певцом Джаббаром Гарягдыоглу, поэтом Алиагой Вахидом. Один раз Вахид пригласил Есенина в расположенное неподалеку село Шаган на литературный меджлис, посвященный 430-летию со дня рождения Мухаммеда Физули. Есенин не знал азербайджанского языка и обратился к Вахиду, спросив его, о чем идет речь в газелях Физули. Тот ответил: «О чем должен писать поэт? - О жизни, о любви, о смерти». Возможно, участие в меджлисе также повлияло на создание стихотворения.

Примечательно, что даже в своем фильме «Ереван-Батуми. Дорога дружбы», рассуждая про «армянское влияние на Есенина» армянские фальсификаторы косвенно подтверждают именно тюркские мотивы появления стихотворения Есенина. Несколько переиначив легенду и называя Шагане уже Шагандухт, что является тюркским именем.

Но если бы Есенин посвящал стихи батумской армянке, то они бы явно не относились к «персидскому» циклу. Сам город Батуми в представление тогдашней российской интеллигенции не имел не к Персии, не к персидской культуре никакого отношения. Это находившийся долгое время под властью Османской империи город после 1878 г. стал «воротами» российского Южного Кавказа на Запад. В отношении Батуми могли быть грузино-аджарские, османские, мотивы, но только не «персидские». Тем более что батумские армяне были полностью «европеизированы» и какие-нибудь ассоциации на «персидские мотивы» не вызвали при всем желании.

Более того тогдашнюю армянскую культуру в отличие от азербайджанской воспринимали совершенно отдельно от персидской. Армян, несмотря на наличие многочисленной диаспоры в Иране никто с Персией не соотносил. Не было вообще никакого увлечения армянской поэзией того времени, за исключением поэта-декадента Брюсова.

Это не случайно, поскольку в отличие от оригинально тюркской азербайджанской поэзии и культуры армянская культура носила подражательный характер. Сперва, армяне подражали той же тюркской поэзии и писали на тюркском языке, затем стали подражать русской и европейской поэзии. Но подражательное не может превосходить оригинал. Поэтому не случайно все армянское Сергею Есенину было вообще не очень интересно. Армении и армянам он особо не посвящал стихотворений.

Прискорбно, что армянские фальсификаторы свои мифы, касающиеся взаимоотношения русской культуры с Азербайджаном и азербайджанской культурой переиначивают, присваивают и даже умудряются вставлять свои выдумки в фильмы, посвященные грузино-армянским отношениям. Как говорится, когда нет собственного культурного богатства, приходится воровать чужое.

KavkazPlus